Наталия Чернышова - Гаденький цветочек[СИ]
…Удивительно, умненькой девочке хватило и намека. Пару танцев, несколько улыбок и вот уже племянник ходит с видом именинника. А тем же вечером слышал, как Аделаида приглашал сияющего Сеттениуса к себе на именины. И так, ненавязчиво, между делом упомянула, что вообще-то она обожает зверушек, особенно внешне белых и пушистых, но на самом деле опасных и стремительных, а никак не банальных котят или щенков…"
"4.017 от ПМД
… Именины сегодня вечером, а Сеттениус ходит с надутым озабоченным видом. Господи, да что тут думать-то?! Ну как можно быть таким тупым?
На праздник племянник опоздал, явился позже некуда, но с вместительной коробкой, которую торжественно и преподнес ее имениннице. Та откинула крышку и ей на колени плюхнулся (где только достать этакую пакость умудрился?!) мохнатый альбинос-птицеед размером с суповую тарелку!"
Но вопреки моим ожиданиям, услышанное почему-то произвело на зверя обратное впечатление. Если судить по зеленовато-бурой окраске, он не на шутку загрустил.
— Ладно, проехали. Вот это, спорю, тебе понравиться больше. Ты же любишь всякую чертовщину. Держи.
— Опять мемуары, на этот раз придворного капеллана… Издеваешься? — Зверь лениво пролистал щупальцем страницы.
— Не скажи, вот там где заложено шнурком, настоящая волшебная история.
— Насть, может, перескажешь, своими словами, а? — Зверь сделал "просительные" глаза, и устоять перед тройным нечестным приемом я не сумела.
— Ладно, уж, лентяй.
Как-то брат короля уехал охотится на уток, а вернулся с уловом — девицей, закутанной в его плащ. И поверг семью в шок, заявив, что намерен незамедлительно жениться на этой неизвестно откуда взявшейся простолюдинке.
Хотя как оказалось, она была вовсе не так уж проста — даже минимального вмешательства портных и куаферов оказалось достаточно, что бы вечером весь двор, следил за ней, затаив дыхание — грациозна, изыскана, божественно сложена, а голоса лучших флейт не могли соперничать с музыкой ее голоса. Рядом с ней сестры-принцессы казались рыночными торговками.
Но не смотря ни на что, старший брат сказал "нет".
Принц, не задумываясь, отрекся от прав на престол и вместе с молодой женой покинул родовое гнездо. Легко нашел место в гвардии соседнего государства и вряд ли когда-либо жалел о своем решении.
Его безмятежно счастливой жизни можно было только позавидовать — успешная служба, обожаемые жена и ребенок, уютный дом. За одним маленьким исключением — с приходом зимы его прекрасная жена бесследно исчезала, и так же внезапно возвращалась, но не раньше, чем на деревьях появлялись первые листья. А на седьмую весну не вернулась и вовсе. Принц был безутешен. Он больше не занимался ни карьерой, ни ребенком, пил втемную, уходил на берег реки и сидел там целыми днями. А потом то ли упал, то ли бросился в воду. Его успели вытащить, но дело было поздней осенью, он простудился и…
— подожди-подожди, и что тут вообще волшебного? — с неожиданным раздражением перебил меня Зверь. — Ну подумаешь, мезальянс — вот невидаль. Да и сбежавшие жены тоже не редкость, как и самоубийства на фоне белой горячки. Несмотря на некую бестолковость, вполне обычная история
— Не хочешь слушать, дальше могу и не рассказывать.
— Нет, прости, больше не буду. Но просто эти заезженные мелодраматические пассажи…
— Да нет тут ничего заезженного или обычного. Принц умудрился жениться на Вилле.
— Вилле?!
— Духе воды, принявшем человеческий облик. Если Вилла полюбит человека, то может жить на земле. В своей земной ипостаси она ничем не отличается от обычной женщины, не считая нездешней красоты и дивного голоса. Но на зиму она возвращается в родную стихию, где спит до весны. И если во время ее отсутствия он изменит ей хотя бы в мыслях, то Вилла забудет свою земную жизнь навсегда и не сможет вернуться. А покинутый возлюбленный…
— Как выяснилось, неверный — едко вставил Зверь.
— Обычно, тонет.
— В вине.
— Или просто умирает от тоски.
— Ой, сейчас расплачусь!
— Ты сегодня невыносим! Чего ты к нему прицепился? Он уже и так давным-давно умер. И тебе не кажется что эта слишком строгая кара, возможно, за одну за непрошеную мысль?
— Может ты и права, но вообще все это — только предположения.
— Жалко, ничего про ребенка не написано — у него или нее, бьюсь об заклад, были глаза цвета майской зелени и удивительный голос — наследство от матери-Виллы.
— Ну этого-то мы уже никогда не узнаем — уперся Зверь, но его цвет постепенно изменялся на обычный, сизый.
* * *— Да кинь ты его в кусты. Захотят — найдут.
— Выкидывать хлеб — нехорошо — наставительно заметила я, кроша ломоть на куски. Правда и поколебать собственное убеждение, что в хорошем бутерброде хлеб — единственный лишний ингредиент, мне тоже никак не удавалось. Обжорка куда-то запропастился, и теперь хлеб доставался крикливой ораве ворон пронзительно-синего цвета.
— Вот и все — я стряхнула с платья последние крошки. — готов к великим свершениям?
— А у меня есть выбор? — без должного энтузиазма отозвался Зверь.
Меня давно манила беседка на вершине огромного холма у западной стены. Невесомое строение парило на фоне лазурного неба и отсюда, снизу, казалось диковинным цветком.
А вчера Зверь проболтался, что ее строили в таком неудобном месте ради сногсшибательного вида на море. И если учесть, что море мне доводилось видеть только на гравюрах и в виде капель от насморка…
— Их же не меньше тысячи. Насть, ты точно уверена? — Зверь с тоской оглядел ступени, ведущие к блестевшему под солнцем ослепительно белому куполу, вырезанному то ли из облаков, то ли из снега.
— А что делать. Если гора не идет к Магомеду, то…
— Умный в гору не пойдет — закончил Зверь, но самоотверженно карабкался следом. Лестница, хоть и неразумно длинная, была широкая и удобная, правда для тех, у кого есть нормальные ноги, а вот мой ластоногий спутник оказался в не самом выгодном положении. Если бы не присоски, то пару раз он точно съехал бы вниз. Когда это произошло в третий раз, во мне проснулась совесть.
— Слушай, может, и правда, внизу подождешь?
Зверь прищурил глаза, оценил пройденное расстояние и упрямо мотнул головой
— Пол пути уже пройдено, что же теперь назад возвращаться?
Нет, больше никогда в жизни — пересиливая одышку, закашлялся Зверь, вваливаясь на украшенную тончайшими барельефами террасу с беломраморной чашей фонтана под сводом беседки. Впрочем, архитектура в этот момент меня интересовала еще меньше, чем обычно.
